Обида сохраняет свой нездоровый потенциал ровно настолько, насколько человек остается незрелым. При этом он верует в то, что мир и люди должны подчиняться его видению, быть «правильными», «хорошими» удобными, комфортными... Это, фактически, посыл ребенка к своим родителям, которые обеспечивают безопасность и безусловное принятие в идеале. Присутствует инфантильная оценка реальности с игнорированием того, что собственное детство прошло, а окружающие не являются родителями, обязанными удовлетворять потребности по первому требованию...И такая черта как обидчивость отражает нежелание или неспособность присвоить себе собственную ответственность за удовлетворение потребностей.

Нередко это сочетается с чувством вины за то, что сам не удовлетворяешь потребности кого-то, что также является незрелой реакцией с нарушением как собственных, так и чужих границ. При этом присутствует глубинное убеждение о необходимости удовлетворять чужие запросы и то, что не делать этого – плохо. Такие установки в конечном счете и формируют психологическую, эмоциональную зависимость от других. Позитивное переживание себя «размещается» в других. Вина также будет активно проецироваться. При этом идет манипуляция морализаторством и этическими оценками в отношении результатов поведения.

Если человек с чем-то не справился, то его осудят личностно, испытав при этом временное облегчение, передав ему часть своего стыда и вины. Таким образом, «фигуры» карающих родителей и незрелых детей динамично сменяют друг друга внутри каждого из нас. Осуждение диктуют и социальные установки, окружение, практикующее моральное насилие. .В результате возникает стойкая зависимость от динамики страдания и счастья, задаваемая окружением, на «стержне» которой могут возникнуть уже клинические проявления неврозов, депрессий, психосоматозов и аддикций. Плохо управляемый регресс мешает человеку повзрослеть, сохраняя веру в то, что окружение что-то ему должно. Он продолжает обижаться, страдать, требовать, осуждать, манипулировать окружением… Зрелость и предусматривает честность по отношению к себе с принятием ответственности за желания и поступки, чувства и переживания..Тогда становятся возможны и реакции горя в отношении травматичного детства.

Сложным и дискуссионным вопросом являются взаимоотношения человека с религией. Способствуют ли они его созреванию или наоборот лишают человека автономии, давая ему иллюзорный «костыль»? Возможно, принимающая фигура Отца Небесного, имеющая универсальный искупительный принцип может поддержать человека в состоянии растерянности и болезни, когда он бессилен перед неуправляемой жизненной ситуацией. Очевидно, что запреты в отношении гнева, зависти и обиды не снимают внутреннее напряжение. Восприятие Высшей Силы обязательно должно включать в себя трансформационные механизмы, работающие с психикой.

К такому механизму, например, относятся проявления восстанавливающей после травмы любви в собственной жизни. Нередко после травмы, нанесенной реальными людьми, возникают фантазии мести. Они же вызывают сильный стыд и попытку насильственного контроля гнева и ярости фантазией прощения и любви по отношению к обидчику. Но проявления любви или ненависти к внешней фигуре не дают исцеления от травмы, а лишь временное переживание контроля в отношении внутренней боли. Выздоровление и восстановление после травмы прежде всего зависит от проявления тепла и любви именно по отношению к себе. Да и внешнее безусловное прощение невозможно без искреннего и глубокого раскаяния причинившего вред. При полноценном восстановлении после травмы судьба агрессора станет безразлична, или даже будет вызывать сожаление, сохраняться лишь поблекшие воспоминания о контексте травмы с угасанием ее эмоционального содержания.