Желание поделиться своим опытом и чувствами и исследовать возможности терапии появилось после работы с весьма «неординарным» пациентом. С одной стороны о пациентах нарциссического профиля к настоящему времени написано немало, но проникновение во внутренний мир такого человека при достаточной откровенности и хорошем контакте впечатляет как размахом его демонических качеств, так и его глубоким страданием.

Появился пациент на приеме с многочисленными жалобами, отражающими потерю автономности (сосудистые кризы, нарушение дыхания, страхи и пр.). «Срыв» произошел на фоне конфликта с собственной идеальностью, при соприкосновении со своими криминальными фантазиями. Как выяснилось впоследствии, это совсем не мешало переживать ему могущество и сверхкомпетентность в разных сферах человеческой деятельности, почитая окружение "недостойным сбродом", и, одновременно, испытывая параноидный страх разоблачения перед ним.

До проявления симптоматики считал свою нервную систему «несокрушимой», не поддающейся какому-то внешнему разрушительному воздействию, обладал, со слов, большой физической силой. Обошел множество врачей соматического профиля, получая заключение о том, что «здоров, идите отсюда», стал подумывать о самоубийстве. При установочных сессиях пациента привлекло на начальных этапах именно то, что ему был разъяснен смысл его симптомов, что само по себе привело к достаточно быстрой телесной стабилизации, но тот или иной дискомфорт проявлялся в различных ситуациях. Это позволило акцентировать внимание на личностной основе расстройства и мотивировать на дальнейшую терапию. Тем не менее, вопрос отличия медицинского и аналитического подхода периодически в терапии поднимался и в последующем в связи с хрупкостью пациента и тяжелой субъективной реакцией на телесные сенсации с импульсивным желанием комфорта.

Был пунктуален по времени при посещении сессий, педантично контролировал сам время сессии, что говорило скорее о том, что «отыгрывает» что-то еще – скорее контролировал терапевта и «вторгался» в терапевтическую сферу с целью обуздать внутреннюю тревогу.

На первом году работы в начале сессии часто с детским любопытством осматривал стол терапевта, пытался давать менторским тоном советы в отношении работы. Проявлял весьма своеобразные отношения со временем и возрастом.. С одной стороны упрекал терапевта в том, что он не контролирует все минута в минуту –«все-вон отсюда», с другой стороны мог упрекнуть – «вы слишком явно посмотрели на часы». Несмотря на то, что видел часы в кабинете, контролировал время и по своим часам тоже. Отмечал при этом, что не знает, что такое время в общепринятом смысле – «у меня нет прошлого и будущего, у меня только настоящее». «Я не чувствую то, сколько мне лет - не представляю себя старым и считаю себя молодым, как будто мне 20 лет. Вопросы о самочувствии и делах терапевта мотивировал с одной стороны утилитарно-прагматическими соображениями – «вы мне полезны, если у вас будет все хорошо, то мы доведем мое лечение до конца», впоследствии стал говорить о какой-то близости «вы для меня много сделали, ваше будущее мне небезразлично, я хочу, чтобы у вас было все хорошо». Следил внимательно за самочувствием и реакциями терапевта – « как вам плохо не становится от того, что я здесь вам наговорил! Мотивирует аспектом профессиональной вредности,- послушав таких как я….».

Сессию на первом году терапии нередко заканчивал фразой –«приятно поговорить с умным человеком», очень часто уходил к концу сессии в рассуждения о политике, военно-промышленном комплексе России, национальных проблемах, нередко безапелляционные, с радикальным, часто кровавым решением сложных геополитических и экономических проблем несмотря на усилия терапевта вернуть его к отношениям со значимыми фигурами. Фантазировал о бессмертии, о переносе своего сознания на виртуальный носитель, о жизни в виде сверхразумного робота на отдаленной планете в окружении таких же роботов, что. временами, напоминало психотические переживания.

Фантазировал о грандиозных финансовых аферах, но был объят при этом страхом, что "найдут, будут мстить и на той стороне игроки покруче". Впоследствии отнесся к этому критично – «помните, как я целый год «сверкал» у вас». Не позволял себя ошибиться ни в чем,- «даже карандаши на столе должны лежать очень ровно». Пытался «слиться» с терапевтом, проецируя на него свои фантазии, приписывая ему необычные таланты, предлагая ему разбогатеть, уехать в Америку и пр. Был разочарован тем, что терапевт не соответствует его ожиданиям, с досадой упрекал «вы никогда не уедете Америку, не откроете свое дело…», после ряда интерпретаций терапевта примирился с этим – «вы как цветок, который укоренен, вам и так хорошо, вы большой добрый ребенок, который говорит мне умные вещи».

Вспоминал о своих рано проявившихся технических талантах - поджигал «домики» из спичек на сковородке, а когда родители ушли и оставили его одного дома, включив радиолу для успокоения ребенка – разобрал ее. Страсть к экспериментам с огнем осталась и позже - в подростковом возрасте сжег мягкие ткани руки. Получив конструктор в подарок, старался сделать что-то необычное с ним, что не предусмотрено инструкцией, ассоциирует что так же поступает и с людьми – «что-нибудь у них изогнуть, изменить траекторию…и жизнь у них совсем по другому», удивлялся при этом, почему они ему не благодарны…

(публикуется с согласия пациента)