Мэрилин Мэнсон сказал в интервью:
«Однажды я был в программе реабилитации от наркозависимости, но меня выгнали. Это мне до смерти надоело. Я спросил терапевта, может ли он назвать хоть одного художника, который после реабилитации создавал более захватывающие произведения искусства. Затем он отправил меня к психиатру, который сказал мне, что не лечит художников, что это безнадежно: им нужны взлеты и падения в их искусстве, а я просто должен следить за тем, чтобы у меня было больше взлетов. Это постоянная борьба. Многие великие музыканты, актеры, художники и писатели страдали на протяжении всей своей жизни – и из их боли возникло великое искусство».
Что ты об этом думаешь?

КРИСТОФЕР, МЮНХЕН, ГЕРМАНИЯ

Моя жизнь — это бардак. Я наркоман уже пятнадцать лет. Я беспокоюсь о том, чтобы отказаться от этого, потому что я художник, живописец, и я не хочу терять свое преимущество. Я не могу творить без этого.

ТОМ, БРИСТОЛЬ, ВЕЛИКОБРИТАНИЯ

Моя жизнь — это бардак. Я наркоман уже пятнадцать лет. Я беспокоюсь о том, чтобы отказаться от этого, потому что я художник, живописец, и я не хочу терять свое преимущество. Я не могу творить без этого.

ТОМ, БРИСТОЛЬ, ВЕЛИКОБРИТАНИЯ

Дорогие Кристофер и Том,

Идея о том, что если вы перестанете пить или принимать наркотики , вы перестанете создавать интересное искусство, является бредовым утверждением. Его обычно делают те, кто на самом деле не испытал всей полноты жизни, то есть те, кто по-настоящему испытал только жизнь зависимости . Если я правильно понимаю кое-что из того, что говорит Мэрилин Мэнсон, то могу сказать вам , что в молодости и зависимости я, скорее всего, разделял схожие взгляды. Я не знаю , когда Мэрилин Мэнсон сказал это, возможно, это тоже цитата из его молодости . Это определенно так. Чего я сам тогда не понимал, так это того, что настоящее страдание, точнее, осмысленное страдание, начинается только тогда, когда мы перестаем принимать наркотики. Именно тогда мы вынуждены жить на условиях жизни , без изолирующего воздействия алкоголя или наркотиков. В трезвости мы познаем наши истинные и сложные отношения с миром и глубокую природу страдания. К нашему удивлению, мы также обнаруживаем, что счастье возможно, когда жизнь превращается во что-то сложное, тонкое, интересное, странное и потенциально глубоко творческое. Жизнь в трезвом состоянии становится, как однажды сказал очень скучающий комический гений Барри Хамфрис , « забавной » . Избалованная, уплощенная, эгоцентричная жизнь алкоголика или наркомана мало знает об этих вещах.

Мы часто слышим грандиозное предположение, что художник-наркоман испытывает своего рода « святое » страдание, что его борьба особенная или каким-то образом возвышается над обычной душевной болью мира. Это просто не тот случай, и это указывает на недостаточное понимание природы страдания или зависимости или, более того, искусства. Художник-наркоман, окруженный своей зависимостью, всегда имеет оправдание в своем искусстве, в то время как обычный человек, сталкивающийся с невзгодами и опустошениями жизни, должен иметь дело с сырым существованием просто таким, какое оно есть. Я считаю, что в этой общей борьбе есть немалое мужество, красота и человечность.

Искусство — это агент, лучше всего приспособленный для того, чтобы нести свет в мир. В этом его цель. Это его обещание. То, что оно основано на уникальном страдании, которое каким-то образом связано с употреблением алкоголя и наркотиков, является корыстной и саможалостной чепухой. Не поддавайтесь этому.

С любовью, Ник