Необходимость применения именно этого вида терапии и коррекции диктуется неэффективностью в ряде случаев подключения чисто поведенческих механизмов удовлетворения базовых потребностей собственной ценности, любви к себе, принятии и т.д., в которых нуждается любой человек. Ощущение в отношении того, что можно просто принять на себя ответственность, хорошо относится к себя, поменять убеждения, больше для себя делать и т.п. , и придет комфорт, является иллюзорным. Иногда такие попытки даже в еще большей степени снижают самооценку. Это объяснимо тем, что нельзя не получив удовлетворения этих потребностей извне, от родителей, оставаясь «голодному», в дефиците и нужде, накормить себя самому. Есть, безусловно, и внутренняя апатия, и страхи, и вторичные выгоды, но основной посыл заключается в том, что удовлетворить эти потребности можно лишь в долгосрочных, теплых, доверительных, правильно организованных терапевтических отношениях. В них формируются и «работают» механизмы переноса-конрпереноса. При глубоких, так называемых довербальных травмах развития краткосрочная терапия не всегда результативна. Такие травмы нужно лечить комплексно, понимая причину и видя систему, в которой они формировались. Они содержат в себе психологические защиты, которые были нужны для выживания в раннем периоде, и в них есть некая необходимость в настоящее время. Они нужны для новых видов адаптации в уже сложившихся системах взаимоотношений в семье и на работе. Но в свою очередь это может порождать проблемы, конфликты, различные дискомфортные феномены.

Травмированный человек глубоко неудовлетворен собой,- внешнее отвержение, непринятие, лишение, эмоциональное насилие переросло во внутреннее, что и привело к переживанию собственной никчемности, малоценности. Он не имеет четкого представления о своих границах, отсюда следует то, что плохо отделяет себя от других, находится в «слиянии» с ними, не очень хорошо понимает собственные потребности и каким образом он может себя защитить.

Причина этого вероятна в поглощенности родителем, вследствие блокирования активной агрессии, отвечающей за отделение. Поэтому у таких людей с дефектами сепарации много страха и стыда. «Расщепляющий» родитель не просто так создал эту полярность в ребенке, а для того, чтобы полнее и лучше себя ощущать, поэтому и во взрослом состоянии человека его не «отпускают». Возникают зависимые отношения. Человек не «рождается» психологически как автономная, зрелая личность. Он вынужден метафорически присваивать себе слабую роль, отдавая сильную часть родителю. С таким раскладом жить очень тяжело, но, к сожалению это преставляется единственной безопасной формой выживания с родителем, с которым формируется слияние, совместная целостность. Форма существования, при которой поддержка другого за счет себя самого (своей ценности), естественно проявляется затем в других отношениях (в т.ч. семейных, партнерских). В них невозможна позиция на равных, что и обнаруживается в пассивности, пренебрежении своими интересами и потребностями в присутствии другого, самоуничижении и т.д. У ребенка при взрослении и попытках отделения (сепарации) вообще может возникнуть переживание, что он способен «убить» родителя. «Расщепленный», диссоциированный родитель не только дефицитарен и неспособен «накормить», но и сам очень не стабилен, и ему нужны определенные зависимые отношения, чтобы выжить, и он будет сохранять их любой ценой.

Поскольку травмированный человек расщеплен на фоне непринятия тех или иных переживаний и личностных структур, нестабилен вплоть до угрозы распада, то практически постоянно он погружен во внутренние конфликты. Он проецирует отвергаемые части и, что приводит к жизни то в одной, то в другой полярности, как на «качелях». Он сам часто обозначает свою жизнь как попытку выживания (собирание себя по фрагментам) с периодами нахождения относительного баланса частей вследствие хоть какого-то принятия извне и изнутри. Партнер так же выбирается по принципу «зеркальной» отсутствующей полярности.

Зависимость от родительской фигуры, ее значимость и величие, на фоне собственной ничтожности приводит к злости и подавленной агрессии, надежно заблокированных страхом непринятия. Формируется постоянная потребность в «вертикальной» конкуренции с родительской фигурой, которая заранее обречена на провал по определению. Она встречает сопротивление со стороны родителя или его проекции в виде уничтожающих ценность ребенка посланий (негативная оценка ума, способностей и пр.) Зависимое ощущение, что успехами можно просто убить родителя или полностью разрушить отношения с ним приводит к тому, что собственные успехи ребенок так и не в состоянии присвоить, и у него продолжают доминировать ранние неудовлетворенные потребности. Контакт с родителем плохо сформирован, дефицитарен и в плане близких отношений, привязанности, что ведет к хроническому неутолимому переживанию «нуждаемости». Но на фоне низкой самоценности невозможно быть полноценно и с Другим – потребность в близости уничтожается страхом близости вследствие ужаса отвержения. И человек обречен хронически пребывать в «подвешенной» позиции «ближе-дальше» в отношении других.

Безусловно, травматик перегружен стыдом, так как ему постоянно внушали чувство собственной дефектности, отрицая его таким, каков он есть, продолжая «расщеплять» его. Токсические чувства стыда и вины приводят к жестокому отношению к себе с циклическим поиском «обвинителей» и преследователей. Экстремальное поведение, жертвование собой, «удары по голове» являются извращенным эквивалентом попытки выжить. «Расщепленность» пронизывает всю жизнь, каждый выбор травмированного человека, создавая определенный псевдобаланс. Это и определяет сложность изменений, даже решение измениться принимается только в глубочайшем системном кризисе. Исходная мотивация в плане изменений заключается в том, чтобы хоть как-то облегчить себе психологически невыносимую жизнь. Изменения травматика очень медленные и очень постепенные, поскольку тормозятся огромным количеством страха и стыда.

То, что внешнее отвержение становится внутренним является следствием того, что отвержение идет прежде всего тех личностных частей, которые не принимались родителем в самом себе, либо ставили под угрозу его собственное существование. Обе позиции человека – пассивная и активная могут быть отвергнуты, поскольку несут угрозу зависимым отношениям и самооценке, и человек полностью теряет психологическую опору. Его критикуют за пассивность, а активность вообще несет угроз уничтожения. Такая поляризация сначала создается, а потом поддерживается негативными посланиями и стыдом, одновременно подвергаясь постоянному нападению. Так «цементируются» зависимые отношения, из которых выбраться очень сложно, постепенно меняя жесткую систему.

Таким образом, непринятие родительской фигурой приводит к тяжелым переживаниям страха психологического распада, гибели, абсолютного слияния и поглощения, хроническому переживанию отсутствия опоры в сочетании со страхом близости. Пациент может в этом случае придти с «маскирующими» жалобами на собственную неидеальность, страхи ошибиться, быть покинутым и пр.

Отсюда терапия должна завершить задачи развития, удовлетворяя базовые потребности. Это, прежде всего, безопасность, ощущение своей отдельности и автономии, своих границ, умение быть в присутствии другого вместе со своими потребностями, надежная привязанность, близость, принятие и др.

Терапия принятия травматика учитывает следующие моменты:

• Необходим позитивный перенос с формированием тех отношений с родительской фигурой, которых ранее не было с удовлетворением заблокированных ранее потребностей;
• Медленное выстраивание доверия и обучение пациента безопасности в отношениях;
• Начальный этап терапии должен учитывать загруженность пациента стыдом и, вероятно, работать только с предъявляемыми им симптомами, дезадаптирующими его;
• В терапии пациент учиться замечать свое тело, чувства, потребности, формировать ощущение своей отдельности, работать с границами (размытыми либо слишком жесткими).

Важными моментами служат присвоение агрессии, как способа защитить границы и движения к автономии, работа с проекцией с присвоением диссоциированных фрагментов и с движением к целостности. При поддержке терапевта происходит выявление и трансформация токсичных посланий, парализующих и апатизирующих пациента с возвращением ему активности. В результате это приводит постепенно к устойчивой и безопасной близости и привязанности, новому опыту отношений и представлений о себе. Идет конфронтация со старыми способами обращения с собой, работа с вторичной выгодой, возвращением ответственности, формированием зрелости и опорой на взрослую часть.

Совершенно логичным представляется и то, что терапевт должен уметь выдерживать автономию, которую не выдерживал родитель, контейнировать и выдерживать чувства, выдавать их клиенту в «переваренном» виде, экологично возвращая ценность травмированному человеку.

Излечение происходит медленно и постепенно, потому что у клиентов не было безопасных отношений, и они только учатся доверять. Поэтому невозможно что-либо быстро заменить, не сформировав и укрепив иные механизмы, сохраняя безопасность человека. Пройти этот путь может только тот специалист с чертами чувствительности и бережности, который достаточно уверен в себе, чтобы выдерживать напряжение, обесценивание, негативные реакции на протяжении долгого времени выстраивания отношений, тщательно отслеживая реакции переноса-контрпереноса, избегая старых ловушек отношений клиента. Тогда безопасность, восприимчивость, любовь к себе, самоценность могут стать внутренними механизмами самого клиента, что и является собственно трансформацией и излечением.